Цдл ресторан история здания. Центральный дом литераторов

Ресторан Центрального Дома Литераторов (ЦДЛ) в своей обновленной форме работает с февраля 2014 г. С этих дней здесь все по-новому. Кухню ресторана возглавляет молодой повар Сергей Лобачев, член национальной гильдии шеф-поваров России и одновременно внук легендарного Александра Филина, который является концепт шефом ресторана. В результате их совместной работы получился отличный тандем. Совместно они создали качественное меню, которое заслуживает пристального внимания. Речь идет о традиционных блюдах русской кухни, но в авторской интерпретации.

ЦДЛ – уникален и знаменит, открыт в год проведения I съезда писателей и образования Союза писателей СССР, в далеком 1934 г. Здесь встречались именитые писатели, драматурги, поэты – Твардовский, Симонов, Шолохов, Окуджава, Фадеев, Зощенко, Распутин и другие деятели искусства, представители культурной и политической элиты. И как в подтверждение этому в холле ресторана вывешены фотографии знаменитых гостей, по которым можно изучать писательскую эпоху страны. ЦДЛ упоминается в романе Льва Толстого «Война и мир», в романе «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Здесь проходили званые обеды, на которых присутствовала семья Романовых, здесь вели переговоры ельцинские олигархи, вручали награду французскому президенту Жак Шираку Владимир Путин и Дмитрий Медведев и еще множество других мероприятий имели место здесь быть.

Раньше попасть в ресторан «ЦДЛ» было трудно, считалось за честь и удачу побывать в этом историческом месте. Однако ситуация изменилась, сейчас ресторан ведет открытую политику – на ужин, банкет попасть легко, стоит лишь забронировать столик. Поэтому приходите и прикоснитесь к странице истории страны, великой и могучей хотя бы на гастрономическом поприще. МИНИСТЕРСТВО ЗДРАВООХРАНЕНИЯ ПРЕДУПРЕЖДАЕТ УПОТРЕБЛЕНИЕ АЛКОГОЛЯ, ПИВА И КУРЕНИЕ ВРЕДЯТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ.

А вообще за свою долгую историю здание (оно построено в 1889 г.) служило родовым гнездом князя Бориса Владимировича Святополк-Четвертинского (потомка семьи Рюриковичей), позже семьи графини Александры Андреевны Олсуфьевой (дочери известного фарфора-промышленника Андрея Михайловича Миклашевского); после революции 1917 г. особняк был национализирован и занят пролетарскими рабочими, позже здесь располагалось одно из учреждений ВЦИК. И только по просьбе Максима Горького в 1932 г. особняк был передан Дому писателей, в котором собственно позже и открылся одноименный ресторан (первоначально это была писательская столовая). Интересна история не только самого здания, но и всей улицы Поварской, которая ведет начало с XVI века времени царствования Ивана Грозного. Здесь вперемежку с дворянами жили повара, служившие у государя. До сих пор ближайшие переулки к Поварской сохранили свои старинные названия – пер. Столовый, пер. Скатертный, пер. Хлебный, пер. Ножовый.

Улица, на которой стоит особняк, построенный в 1889 году, носила название Поварской и была частью важной дороги от Кремля к Волоколамску и Великому Новгороду.

Иван Грозный, определив улицу в опричнину, пожаловал ее своим верным слугам – дворянам, чьи усадьбы перемежались дворами государственных поваров, откуда и пошло название улицы и слободы. Окрестные переулки до сих пор сохраняют свои старые имена: Столовый, Скатертный, Хлебный, Ножовый.

При Петре Первом поварскую слободу упразднили, и улицей полностью завладела родовитая знать. Вплоть до 1917 г. Поварская считалась самой аристократической улицей в Москве, среди ее домовладельцев была одна княжеская и семь графский семей.

Особняк, где когда-то собиралась самая влиятельная в России дворянская масонская ложа, был построен в 1889 г., по заказу князя Б.В. Святополк–Четвертинского по проекту известного московского архитектора П.С.Бойцова. Дом, «похожий на замок», выполнен в стиле модерн романтического направления.

Вскоре после перестройки дом купила жена генерала от кавалерии графиня Александра Андреевна Олсуфьева – гофмейстрина е.и. Высочества в.к. Елисаветы Федоровны, урожденная Миклашевская. Она проживала здесь до 1917 г. До тех пор, пока не была вынуждена уехать в эмиграцию.

После Октябрьского переворота в дом заселили городскую бедноту, которая и жила в этих стенах до 1925 г. Затем дом занял отдел детских учреждений при ВЦИК, а в 1932 году здание предали Дому писателей.

Сам Центральный Дом литераторов был основан в 1934 году – в год проведения первого съезда советских писателей и образования Союза писателей СССР.

Легендарный творческий клуб московских писателей стал настоящим домом для многих известных людей той эпохи.

ЦДЛ сразу стал любимым местом писательского сообщества, даже в военные годы жизнь в ЦДЛ не останавливалась. Здесь была устроена столовая для писателей и членов их семей. Для любителей же литературы ЦДЛ стал своеобразным храмом словесности. И это тоже не пустые слова. Попасть на встречу в ЦДЛ поколения москвичей почитали за честь, воспринимали как яркое праздничное событие своей жизни.

Центральный Дом литераторов сначала располагался на Поварской улице, которая позднее на время стала улицей Воровского, а потом снова обрела историческое название.

В конце 50-х к дому со стороны двора пристроили новое здание с выходом на параллельную улицу – нынешнюю Большую Никитскую, недавно еще – ул. Герцена.

Так ЦДЛ стал Домом на две улицы. У него появились новые Большой и Малый залы, подвал, где до сих пор работает кафе, бильярд, прекрасный вестибюль и холл, служебные помещения и новое большое кафе, которое со временем стали называть Пестрым залом.

Легенды и Мифы ЦДЛ

В ресторане ЦДЛ царит атмосфера Москвы конца XIX века.. В Дубовом зале клуба-ресторана еще парит дух Александра III, посещавшего дом графини А. А. Олсуфьевой.

По преданию, Александр III, почтивший как-то своим посещением Олсуфьева, споткнулся и сломал ногу, поднимаясь из этого зала по узенькой лесенке. В 1905 году по соседству, на баррикадах Пресни споткнулся на обе ноги и весь царский режим.

…по ночам в знаменитом ЦДЛ происходят жуткие вещи. Оживают звуки и тени, неожиданно зажигается хрустальная люстра, подаренная еще Сталиным (раньше висела на одной из станций столичной подземки), пронзительно скрипит деревянная лестница, сделанная без единого гвоздя. Тень русского Императора изредка поднимается по массивной дубовой лестнице зала.

Старинный особняк графини Олсуфьевой на улице Поварской хранит множество тайн и загадок.

Стены ЦДЛ помнят заседания масонской ложи.
Конечно, иногда получалось некоторое несоответствие фактов во времени, но в том-то и смысл легенд, что они связывают и примиряют времена.

Кто только не побывал в Центральном Доме литераторов за годы его существования!

Здесь читали свои рукописи, спорили, отмечали юбилеи, а иногда и просто забегали выпить чашечку кофе Твардовский, Симонов, Шолохов, Фадеев, Зощенко, Окуджава и другие.

Надолго останутся в памяти встречи с героями – космонавтами во главе с легендарным Юрием Гагариным. В стенах Дома побывали всемирно известный датский физик Нильс Бор, превосходный художник и прогрессивный общественный деятель США Рокуэлл Кент, Жерар Филипп, Марлен Дитрих, Индира Ганди, Джина Лоллобриджида.

Дважды приезжала в Москву в качестве туристки из Италии внучка графа Олсуфьева – бывшего владельца старинного особняка. Бывшая графиня преподнесла библиотеке ЦДЛ две свои книги, изданные на итальянском языке: «Гоголь в Риме» и «Старый Рим».

О посетителях ЦДЛ слагали легенды, многие из которых потом попадали в газеты и на страницы книг. Сегодня в ЦДЛ может зайти любой желающий. Здесь по-прежнему устраивают литературные вечера, фестивали, концерты и демонстрируют лучшие фильмы.

Это великолепное здание с каминными залами, дубовыми стенами и мраморными лестницами вполне может претендовать на статус национального символа.

РЕСТОРАН

Обновленный ресторан ЦДЛ открылся в феврале 2014 года.

В конце Поварской находится примечательный особняк, на который неизменно обращает внимание каждый, кому доведется побывать в этой части улицы – дом, построенный в конце XIX века для князя Святополк-Четвертинского, а в советские годы – прославленный и легендарный ЦДЛ – Центральный дом литераторов.

Особняк, по своей архитектуре напоминающий европейские замки эпохи Ренессанса, был построен в 1887 году по заказу князя Бориса Владимировича Святополк-Четвертинского. Проект был заказан архитектору Петру Самойловичу Бойцову, который к тому времени уже построил для князя дом в его загородной усадьбе Успенское (на Рублево-Успенском шоссе). Здесь Бойцов спроектировал небольшой городской особняк в стиле французского Ренессанса с элементами барочной архитектуры. Главная достопримечательность особняка - это поистине роскошное оформление его интерьеров, которые сохранились до нашего времени в практически нетронутом виде, что само по себе удивительно. Убранство парадных залов особняка выполнено в готическом стиле, почти все помещения отделаны деревом – панели на стенах, кессонированные потолки, паркеты, парадная лестница, мебель - все столярные работы были сделаны по эскизам самого Бойцова. Деревянная резьба отличается тончайшей проработкой каждой детали. Самое большое впечатление производит огромный парадный зал с высокими окнами и удивительной красоты лестницей, ведущей на второй этаж. Лестница украшена резными деталями, так, например, поддерживающие ее опоры в виде колонн целиком покрыты резьбой с изображением виноградной лозы. Готические окна украшены цветными витражами, стены обтянуты тканями, над лестницей висит большой гобелен. В залах сохраняются камины, некоторые из которых также оформлены деревом.

В оформлении интерьеров особняка на Поварской в полной мере проявился талант Бойцова-рисовальщика – ведь первые годы своей творческой карьеры он работал в основном в области декоративного искусства – занимался дизайном интерьеров, делал эскизы мебели, позже принимал участие в оформлении Москвы к коронационным торжествам 1896 года.

Хозяин особняка, князь Борис Владимирович Святополк-Четвертинский происходил из древнего дворянского рода, ведшего свое происхождение от Рюрика. Он приходился внуком последнему обер-шталмейстеру, герою Наполеоновский войн князю Борису Антоновичу Святополк-Четвертинскому. Сам князь Борис Владимирович был известным коннозаводчиком, занимался разведением лошадей в своем подмосковном имении Успенское, основал здесь конный завод.
В конце 1890-х годов наследники князя Святополк-Четвертинского продали дом на Поварской графине Александре Андреевне Олсуфьевой, статс-даме, гофмейстерине великой княгини Елизаветы Федоровны (гофмейстерина – одно из высших женских придворных званий). Графиня Олсуфьева всегда была при дворе – сначала статс-дамой императрицы Марии Федоровны (супруги Александра III), а с 1892 года – гофмейстериной великой княгини Елизаветы Федоровны, при дворе которой она служила до 1909 года. Она была довольно близка Елизавете Федоровне и поддерживала с ней отношения даже после того, как великая княгиня распустила свой двор в 1909 году. Позже, в эмиграции, графиня Олсуфьева написала и издала воспоминания о великой княгине.

Графиня и ее супруг – генерал от кавалерии, филолог и писатель граф Алексей Васильевич Олсуфьев, (который, кстати, приходился Александре Андреевне родным дядей) были близко знакомы со знаменитым поэтом , который посвятил графине одно их своих стихотворений:

Графине Александре Андреевне Олсуфьевой
при получении от нее гиацинтов

В смущенье ум, не свяжешь взглядом,
И нем язык:
Вы с гиацинтами, - и рядом
Больной старик.
Но безразлично, беззаветно
Власть Вам дана:
Где Вы царите так приветно, -
Всегда весна. (1887 г.)

Олсуфьевы также были известны как благотворители, графиня Александра Андреевна была действительным членом Московского благотворительного общества 1837 года.
Семья Олсуфьевых жила в своем особняке на Поварской до 1917 года. Спасаясь от большевиков, они покинули Россию и обосновались в Италии, на своей вилле в Сан-Ремо.
Сам особняк был национализирован, но чудом уцелел от разграбления. Дом занял отдел детских учреждений при ВЦИК, а в начале 1930х годов он был отдан Союзу писателей – и здесь разместился Центральный дом литераторов, более известный как ЦДЛ. Это было легендарное место – здесь в разные годы бывали все известные советские и русские писатели, его посещали и высокие гости из-за границы – Марлен Дитрих, Жерар Филипп, Джина Лоллобриджида, президент США Рональд Рейган и многие другие. Позже в парадных залах особняка открылся знаменитый ресторан ЦДЛ, ставший культовым местом у московской литературной и не только литературной богемы. Многие писатели и поэты были завсегдатаями ресторана, особенно любили его «шестидесятники»; попал ресторан ЦДЛ и на страницы многих романов (не говоря уже о мемуарах).

Ресторан находится здесь до сих пор, и, хотя он и сохраняет свое старое название «Ресторан ЦДЛ», теперь попасть сюда может любой желающий.

Центральный Дом литераторов - так простенько расшифровывается сокращение ЦДЛ . Однако за аббревиатурой из трех букв таится жизнь, полная трагедий, исторических несообразностей, слез, смеха и курьезов. Находится он в двухэтажном особняке с башенками, на московской улице Поварской. Эклектика архитектурного стиля и внутреннего интерьера здания отражает гибрид эпох и сложную историю его существования.

Построенный в XIX столетии по княжескому заказу, особняк был куплен семейством графа Олсуфьева, а в 1932 году, по просьбе Максима Горького, здание передали союзу писателей. В год проведения первого съезда советских писателей там основали Центральный Дом литераторов имени Александра Фадеева. Со временем здание разрослось вширь, а наименование наоборот укоротилось до аббревиатуры.

Дом литераторов быстро стал центром бурной литературной жизни, превратился в писательский клуб с рестораном и залом для общих собраний, который до сих пор хранит прежний облик и в обиходе именуется Дубовым залом. Его стены обшиты дубовыми панелями, а его уютное пространство украшают экзотические резные колонны. На второй этаж, в так называемый Каминный зал, ведет причудливо изгибающаяся деревянная лестница, сделанная без единого гвоздя, которая опирается на колонны из сандалового дерева.

В Дубовом зале праздновали дни рождения и справляли тризны, делали доклады и выпивали. В течение дня залы не раз меняли свою функцию. Сначала, допустим, панихида. Потом собрание, на котором кого-нибудь прорабатывали. Потом — кабак. Никого это не смущало. Здесь же обсуждали стихи и прозу, ссорились и мирились члены советской культурной элиты. Именно здесь обмывали договор о завершении холодной войны Генеральный Секретарь ЦК КПСС и Президент Соединённых Штатов.

Эти залы видели всех знаменитостей русской литературы, несколько ее поколений: от дореволюционных футуристов и, позже, — литераторов-фронтовиков, до современных писателей. Здесь гремел Маяковский, выпевал свои стихи Пастернак и устраивал дебоши Юз Алешковский, здесь же проходили творческие вечера Тарковского и слушали по-пушкински прозрачные стихи Давида Самойлова. Стены ЦДЛ помнят Твардовского, Зощенко, Шолохова, Окуджаву, а также Нильса Бора, Марлен Дитрих, Индиру Ганди и многих других знаменитостей.

В 50-тых, после пристройки к особняку со стороны двора новой части, у него появились два выхода, новые Большой и Малый залы, прекрасный холл и новое большое кафе, которое со временем стали называть Пёстрым залом. Если в Дубовом зале ресторана собиралась, как правило, солидная публика, то в Пёстром зале публика была пёстрая. Но это не значило, что в застольном писательском деле имелись какие-то сословные границы. В залах происходила постоянная ротация. Толпы посетителей и литераторов кочевали из ресторана в кафе и обратно. Между кафе и рестораном имелась стойка бара. Любители часто застревали у этой стойки. Некоторые провели за стойкой писательского бара всю жизнь.

Пестрый зал был излюбленным местом тусовки для писателей 60-80-х годов. Во многом он был схожим с арт-кафе серебряного века «Бродячая собака», где впервые прочитывались стихи и звучали музыкальные пьесы, о чем сохранилось немало воспоминаний. Так же, как Анна Ахматова, посвятившая «Бродячей собаке» стихотворения «Все мы бражники здесь, блудницы…» и «Да, я любила их, те сборища ночные…», известный , вспоминая о бурной молодости, восторженно отзывался о «Пёстром зале», прозванном так посетителями не только из-за разношерстной публики, но и потому, что на его стенах красовались (и до сих пор красуются) шаржи и автографы классиков: поэтов, прозаиков, драматургов, художников:

«Мы тут тусовались иногда сутками. Здесь были потрясающие официантки, великолепные совершенно бабы, которые нам верили в долг !».

Здесь под долговую запись в блокнотик, могли покормить и налить рюмку-другую временно безденежным писателям. Известно, что подобную процедуру, острый на словцо Михаил Светлов, называл «грамзаписью». Обычно к столику, за который садился Светлов, подтягивались со своими стульями другие посетители, а те, кто не успел протиснуться, стояли сзади. То и дело, вызывая зависть у всего кафе, оттуда раздавались взрывы хохота. Уровень его остроумия был не ниже его поэтического таланта.
Это ему приписывают метафорический ответ, когда он прямо из больницы пришел в кафе, и Юрий Нагибин спросил у него, как он себя чувствует:
—Как орел, — ответил Михаил Аркадьевич, — который вернулся в ломбард за своими крыльями !

Многие писатели того времени тоже отличались чудачествами и остроумием. Знаменитый уже в 60-тые годы поэт Ярослав Смеляков имел привычку отдыхать в «пестром» зале ресторана ЦДЛ, сидя в одиночестве за любимым столом с рюмкой водки. При этом он никогда не отдавал второй пустой стул из-за своего стола, какая бы писательская толкотня в ресторане ни была в это время.
— Да кого вы ждете?! — однажды возмутился молодой поэт Петр Вегин, после отказа одолжить ему пустующий стул.
— Пушкина! — спокойно ответил Смеляков.

Можно бесконечно долго перечислять подобные случаи, ведь за несколько десятилетий бойкие на выдумки литераторы обеспечили залу пестрящую байками и анекдотами историю.
Рассказывают, что поэт Анатолий Передреев, если приходил в «пестрый» зал ЦДЛ один, то заказывал официанту водки и подолгу сидел в одиночестве за любимым угловым столом. Славился Передреев феноменальной памятью на поэтические строки. Когда кто-нибудь из незнакомых поэтов подходил к нему, он неизменно спрашивал:
— Ты кто?
Незнакомец представлялся. Передреев мгновенно читал две-четыре строчки стихов и сурово спрашивал:
— Ты написал?
— Я, — признавался тот.
— Пошел на х…! — мрачно изрекал Передреев.
Гораздо реже бывало наоборот. Если строки были на взгляд и вкус Передреева замечательные, то он приглашал поэта: «Садись!» — и наливал водки.

Его поведение в точности соответствовало надписи-предупреждению поэта Расула Гамзатова, начертанное красной краской справа от арки, ведущей из «Пестрого» в элитный Дубовый зал ресторана:

Пить можно всем,
Необходимо только
Знать где, когда и с кем,
За что и сколько.

Напротив, в левом углу зала, молодым писателям, которые, не дописав своего «Евгения Онегина» или «Братьев Карамазовых», так и канули в небытие, не сумев оторвать свое слабое тело от крепкой дубовой стойки, оставил свое наставление-двустишие В. Лившиц:
«О, молодые, будьте стойки
При виде ресторанной стойки» .

Вообще, если развернуть все четыре стены кафе, исписанные многочисленными автографами и шаржами маститых литераторов в одну, то это будет огромное панно, которое уместно назвать «Стеной смеха и плача».

Литературный неофит, впервые попадавший в шумное, витающее в облаках табачного дыма кафе, с его пестрыми стенами, оказывался поражен видом небожителей, которые «живьем» сидели за столиками. Только тут можно было услышать, как «властители умов и сердец» поэты , Борис Слуцкий и Иосиф Бродский заказывают в нижнем буфете бутылочное пиво и гору знаменитых цэдээльских слоеных пирожков с мясом и с капустой.
Ощущение причастности к этому «храму литературы» кружило голову и застилало от глаз чью-то въевшуюся надпись на стене: «здесь однажды ел тушенку и увидел Евтушенку ».

Имелись тут и «местные достопримечательности». В ЦДЛ 1970-х годов ими были женщины из персонала ЦДЛ, уже преклонного возраста. Кажется, они работали здесь со дня основания. У всех этих женщин были – как на подбор – необыкновенные романтические имена: Роза, Ада и Эстезия. А также сложные прически по довоенной еще моде и ностальгические платья. Они всегда были очень ухоженные и эффектные. Молва приписывала Розе, Аде и Эстезии романы с самыми знаменитыми писателями СССР.
К моменту закрытия, кафе витало в табачном дыму. Подвыпившие, а то и вовсе пьяные гости расходиться не желали. Кто-то уже тихонько похрапывал в углу. И тогда, появлялась Эстезия, как будто вышедшая из пьесы Чехова в постановке МХАТа. Она плавно и широко взмахивала руками, производя пассы и повторяя размеренно: «Мы встаем… Мы идем к выходу… Мы выходим…» Самое удивительное, что даже самые упрямые и полупьяные литераторы подчинялись ей, как дети воспитательнице, и послушно плелись к выходу.

Не менее уважаемыми среди писателей были штатные парикмахер и похоронщик ЦДЛ. Хотя, зачастую, они становились объектами для язвительных шуточек литературных острословов.
Парикмахером в Центральном доме литераторов 1960–1970-х годов был Моисей Михайлович Маргулис. На своем рабочем месте у кресла он священнодействовал: стрижка, бритье, горячий массаж, мытье головы и прочее. Он был героем многочисленных анекдотов, расходившихся из стен ЦДЛ по всей Москве. Вместе с тем, байки, которые он сам сочинял и травил направо и налево, имели большой успех в писательских кругах. Многие искренне советовали ему сменить парикмахерские ножницы на перо. Но парикмахер отвечал, что он родился парикмахером и им же закончит свой славный путь, увенчанный не писательскими лаврами, а волосами.
Визит в Москву президента Рейгана и решение устроить его встречу с советской творческой интеллигенцией в ЦДЛ, поставил крест на любимой писателями и бесперебойно функционировавшей в течение десятилетий комнаткой-парикмахерской. В связи с тем, что ЦДЛ был оснащен двумя туалетами - но один расположен на верхотуре, куда трудно подниматься, а другой - в подвале, куда трудно спускаться, — из комнаты Маргулиса попытались соорудить кабинку-клозет (что-то вроде современных биотуалетов). По иронии, высокому гостю на протяжении пребывания в ЦДЛ так и не приспичило. Кабинку снесли через некоторое время. Но парикмахерская так и не возродилась.

Не менее известным всей Москве был Арий Давидович Ротницкий , проводивший писательские панихиды в ЦДЛ. Человек необыкновенных связей, знаний и умения в мире кладбищ, моргов, катафалков, мастерских по изготовлению надгробий. Не меняющийся внешне, розовый вежливый старичок с голой головой и серебряной бородкой. Возраст его не поддавался определению. Было лишь доподлинно известно, что Арий участвовал в похоронах Льва Толстого.

Кроме них имелся еще не один десяток личностей, оставшихся в устных и письменных свидетельствах очевидцев тех событий. Но тематика сайта, как компас, выводит нас к писательской кухне. Там тоже не обошлось без выдающихся личностей.

Следует заметить, что не только творческая атмосфера манила в ЦДЛ писателей того периода. Немало этому поспособствовало то, что ведомственная писательская кухня много лет снабжалась самыми лучшими в СССР продуктами. В силу чего в цэдээловском меню, по существу, не переводились не только паюсная икра или свежие огурцы зимой, но даже рябчики. Не менее важным фактором притягательности была и великолепная кухня, которой руководил человек-легенда (равно как в творческих, так и ресторанных кругах Москвы) – .
В 1925-1931 годах Розенталь был директором ресторанов Дома Герцена, Дома Союза писателей и Дома печати. Впоследствии стал управляющим ресторана Клуба театральных работников.
По воспоминаниям знаменитого «Домового» - легендарного и на протяжении нескольких десятилетий бессменного директора Центрального Дома литераторов — Бориса Филиппова:
«Он имел внушительный рост, представительную внешность, густую чёрную ассирийскую конусом большую, по грудь, бороду. Розенталь был не просто администратором и кулинаром-виртуозом, в совершенстве знающим ресторанное дело, но и радушным хозяином, создавшим особый уют и домашнюю интимность в своем заведении».

Этот черноглазый красавец во фраке, с кинжальной бородой до пояса, был фанатом кулинарии, почитателем литературы и театрального искусства. Его характер и портрет достоверно запечатлел Михаил Булгаков в своем романе «Мастер и Маргарита». Там Розенталь предстает в образе ресторанного распорядителя Арчибальда Арчибальдовича. Разве что, писатель перенес его владения в помещение придуманного им «Массолита» (пародийная аббревиатура «Мастера советских литераторов»), с его «Домом Грибоедова».
Несомненно, что и название «Дом Грибоедова» Булгаков в своем романе тоже использует пародийно, что связано со страстью членов «Массолита» к чревоугодию. Как следствие, в романе появляются неподражаемые грибоедовские «порционные судачки» и «яйца-кокот с пюре из шампиньонов в чашечках».

Кстати, булгаковский ресторан «Дом Грибоедова» является обобщенным образом нескольких мест, где работал Яков Розенталь и которые посещал писатель со своими коллегами, в числе которых было множество знаменитостей. Они неизменно мигрировали следом за Бородой (так шуточно именовали Розенталя) по всем местам его работы. При этом, тот не только был близко знаком со всем столичным бомондом, но и помнил вкусы каждого из них.
Благодаря личности Розенталя реально осуществилось шуточное пожелание, высказанное одним московским юмористом на первом орг.собрании Дома писателей: «…харчи должны были такими, чтобы люди перестали ходить в «Метрополь» или «Националь» . Занятно что эта шутка в итоге оказалась пророческой.

В конце 80-х годов в помещениях ЦДЛ была проведена капитальная реставрация. Интерьеры и декоративные детали центрального «Дубового зала» сохранили, практически, неизменными. Сандаловые колонны, поддерживающие лестничные проем, — это целый мир образов. Аллегорические портреты графа и графини, мотив виноградной лозы, закручивающиеся листья аканта придают диковинный облик деревянной опоре. Дерево в доме – повсюду. Оно используется в обработке стен, потолков всех залов. Облик дополняют изумительные оконные витражи, выполненные по старинной технологии с использованием свинца.

В советское время интерьер «Дубового зала» украсила монументальная люстра, подаренная Сталиным Максиму Горькому, возглавлявшему в то время Союз писателей. Первоначально она была изготовлена для одной из станций метрополитена.

В ЦДЛ оставили библиотеку, читальный зал и кинотеатр. Бильярдная тоже осталась на своем месте. Но время когда любой литератор, даже самый неприметный и небогатый, мог спокойно расхаживать по ЦДЛ, где хотел, ушло в прошлое.

Легендарный писательский центр превратился в респектабельное заведение. Вход с Поварской стал исключительно ресторанным. Рестораны заняли несколько залов, которые отличаются друг от друга по интерьеру, но объединены одной концепцией и декоративными деталями.

«Дубовый» зал по-прежнему имеет два яруса. Там осталась мебель из осветленного дуба, старинные китайские вазы, витражи на окнах, старинные часы рядом с входом. Осталась и деревянная лестница, выполненная без единого гвоздя, опирающаяся на колонны из сандалового дерева с барельефами графа и графини Олсуфьевых. Под лестницей находится круглый стол на 8-12 персон.

Через «Фонтанный» зал можно попасть в бывший «Пестрый» зал, в котором теперь находится ресторан с претенциозным наименованием «Записки охотника» (его украшают роскошные изделия таксидермистов – головы зебр, медведей, волков и прочих несчастных), где ты и сам чувствуешь себя дичью для хэдхантеров в униформе. Хотя это более демократичная часть пристройки в отличие от «старого» крыла, где расположен помпезный ресторан итальянской кухни, выполненный в светло-розовых тонах с венецианскими зеркалами на стенах и белыми колоннами, расположенными по периметру зала. А в фойе, наглухо перекрыв его двери, сообразили ресторан «Артистический», для тех актеров, кто может себе это позволить.

Меню поражает разнообразным «буржуазных» блюд, основная концепция которого - «традиционная русская кухня». Готовится она по рецептам позапрошлого века, адаптируясь к современности. В меню присутствуют такие блюда, как: уха в ржаных горшочках, сиг запеченный и фаршированный, осетры, молочные поросята и ягнята, пельмени сибирские с лососем, тартар из говядины на косточке, борщ с выдержанным салом и баранина с чехонью.

Писатели теперь забредают сюда крайне редко. А попав по случаю, ощущают дискомфорт. Об этом свидетельствуют свежие «записки на манжетах»:
Боря, — говорит мне как-то в ЦДЛ прозаик Анатолий Шавкута, — а ты заметил, что с этой перестройкой в Доме литераторов многое изменилось. Например, нарушен баланс.
— Какой баланс, Толя? — спрашиваю я его.
— Ну, какой-какой… — отвечает Шавкута. — Раньше у нас в ресторане всегда было не более двух алкоголиков и одного сумасшедшего. Это и есть живая писательская среда. А сейчас их нет, исчезли! Нувориши их не признают. А баланс-то нарушен…

Ресторан долго сохранял тяжеловесную ауру эпохи застоя: здесь была очень дорогая кухня, а кондовый пафос бархатных портьер и дубовых панелей поддерживал высокие цены.
Демократичным оставался лишь Нижний буфет. Среди персонажей его наводняющих, встречались неприкаянные интеллигенты, отставные актеры и литераторы не самого высокого пошиба, которые тайком приносят с собой и разливают спиртное под столом, или, заказав пивка либо кофе, подолгу беседуют за круглыми столиками о литературе, в полумраке уютного прокуренного зала. Тут невольно припоминается одна история из давнего прошлого ЦДЛ:

Сидим в «пестром зале» с гостями, какими-то интуристами. Они неплохо говорят по-русски. Пьем сухое вино, кофе. Наши писатели держатся с достоинством, угощают иностранцев, кое-как стараются гордиться и даже защищать Россию. Вроде все нормально. Под конец вечера, иностранец, широко улыбаясь, говорит всем нам комплимент:
— Счастливый вы народ, русские! Вы даже не знаете, в какой нищете вы живете…

В 2014 году у заведения сменился владелец. Ресторатор Алексей Зимин , разрабатывая принципиально иную гастрономическую концепцию винного ресторана«ЦДЛ», обратился к бюро WOWHAUS с просьбой создать яркий, вызывающий, но при этом легко сменяемый интерьер, ориентированный на новую аудиторию ресторана – «работников творческих индустрий в возрасте 25-45 лет». Предполагаем, — актеров популярных телесериалов и писателей неприхотливых детективов для широких масс.

Апгрейд залов был осуществлен в духе арт-интервенции. К историческому убранству залов — подлинным элементам неоготического интерьера: дубовым панелям, каминам, люстрам — контрастно добавили модерновые, легкосъемные конструкции.

Ажурные конструкции с любимым мотивом фирмы WOWHAUS в виде круга, стали лейтмотивом, проходящим через все помещения ресторана. В верхнем зале эти элементы повторяются даже в рисунке обоев и настенных светильников. С помощью белых пластиковых рам, легендарную скрипучую лестницу превратили в некий техно-портал с подсветкой.

После этих неоднозначных нововведений, из ЦДЛ исчезла сакральность места, пропало священнодействие и та театральность, которые прежде пытался сохранить в залах Андрей Деллос , создатель утопических проектов — элитных ресторанов «Кафе Пушкинъ», ЦДЛ и «Турандот» .

Со сменой обстановки обновилось и ресторанное меню. На инновационной кухне хозяйничает Алексей Зимин, автор книг и статей на гастрономическую тему, и не только. Он — бывший редактор мужского журнала «GQ» , а теперь удачливый ресторатор: его «Ragout» получал в свое время призы за то, что, как ледокол, первым въехал в тему роскошной и модной еды, подающейся в суперсовременном аскетичном интерьере.

Хотя Зимин учился в поварской школе Cordon Bleu и стажировался на кухнях многих великих шефов - от Мишеля Герара до Раймона Блана, он и его напарник Тарас Кириенко кардинальных гастрономических изменений не стали делать. Их кулинария представляет собой некие переосмысленные вариации на тему «русской кухни». Хотя элементы , как и — присутствуют…

К примеру, — тотемный для всех «кулинарных химиков», вспененный соус. В данном случае — из сметаны с тертыми груздями и солеными огурцами, который подают к пельменям с олениной и телятиной.

Или «вбитое» в бульон для борща протертое сало. И совсем простенько выглядит лемонграсс (лимонное сорго), используемый в зиминских щах вместо кислой капусты.

Следуя тренду неожиданных «микстов», характерных модерновой кухне, возникло и блюдо «няня », которое напоминает то ли русский вариант шотландского хаггиса - фаршированный потрохами бараний желудок, то ли — «кундюбки », за сочетание гречневой каши с потрошками, которые подавали в «Хлестакове » на Фрунзенской. Кстати, отличались они там бульоном, который умягчал плотность такого союза. Здесь такую роль исполняет ложе из мягчайшей мятной баранины:

Посетителям с более традиционными вкусами, к вину предлагается паштет из печени цесарки . А медальоны из фуа гра на гриле подаются с салатом из манго и яблок.

Конечно, желающие могут обойтись и «незатейливым» заказом в левом, более «демократичном» крыле. Там их ожидают закуски в виде грибочков «Муромских», заливного судака, жульенов из перепелок или блинов, начиненных фазаном.

В общем, кухня хорошая, но из ресторанов с прайсом «выше среднего», ценами не слишком отличается от «Пушкина». Но, вам самим решать – стал ли ресторанный комплекс «ЦДЛ» доступнее и лучше.

Напоследок, следует сказать, что знаменитый Пестрый зал, как и прежде, открыт только для членов Союза писателей, но той атмосферы, которая царила здесь когда-то, больше нет. За столиками больше не сидят легендарные писатели. Не осталось и тех личностей, кто мог подшутить над ними, как это делал администратор Аркадий Семенович (тот самый, который когда-то не пустил в ЦДЛ самого Микояна).

Это он, в самый разгар пиршества и неумеренного обжорства вареными раками с пивом, (а поглощались они в писательском буфете в огромных количествах), выжидал пока посетитель полностью впадет в нирвану, перепачкает пальцы, отламывая рачьи клешни и шейки, вдруг представал перед ним и категорично требовал:

- Предъявите членский билет Союза писателей!

<><><><><><><><><><><><><><><><><><><><><><><><><><><><><><><>

Думается, что незабвенный Михаил Светлов, отвечая на вопрос «какая разница между модой и славой?» , оказался прозорливо прав: — Мода никогда не бывает посмертной. Посмертной бывает только слава…